В целом, белорусский «зубр» вроде изготовился к беспрецедентному прыжку. В этом контексте отечественная общественность просто обязана посодействовать руководству государства в этом благородном деле.
Задача, поставленная А. Лукашенко в официальном президентском Послании 2010 г. перед национальным руководством экономикой и наукой («Беларусь должна выйти из кризиса более современной и готовой к жесткой конкуренции в условиях не докризисного, а уже послекризисного мира» [1]) удивительно перекликается с пафосом его прежних выступлений: мы должны выйти из кризиса раньше других, оказавшись – благодаря власти – в нем последними.
Налицо также понимание первым лицом РБ того, что «на старые позиции возвратиться уже не получится, поскольку потребитель постоянно выдвигает новые требования. Поэтому в глобальном масштабе преимущество будет иметь та экономическая система, которая достигнет более высокой производительности труда, качества продукции и снижения ее себестоимости» [1]. Все это, безусловно, дорогого стоит.
В целом, белорусский «зубр» вроде изготовился к беспрецедентному прыжку. Точно также понятно, что в отсутствие соответствующих размышлений этот кульбит данному благородному животному осуществить будет крайне сложно: без особого поощрения научно-технического прогресса страны, а – значит – без пристального внимания к науке и ее базовым институтам обойтись не придется. В этом контексте отечественная общественность просто обязана посодействовать руководству государства в этом благородном деле.
Наличная правовая база отечественной науки [2; 3]
«Вопросы законодательного обеспечения инновационного развития все еще не решены в полном объеме», – отметил председатель президиума Национальной академии наук Беларуси Михаил Мясникович, выступая 2 апреля в Совете Республики.
Признав, что в прошлом году в данной сфере был принят ряд «прорывных документов», он констатировал: «Наше инновационное законодательство – пока лишь слегка обновленное советское. Тот факт, что объекты интеллектуальной собственности и результаты научных исследований – это товар, который должен обращаться на рыночных принципах, еще не принимается во внимание».
Глава НАН Беларуси отметил, что прошло практически 10 лет с тех пор, как на втором Всебелорусском собрании президент назвал инновационную деятельность приоритетом. «Однако до сих пор базового закона нет. Он кочует из одной инстанции в другую и пока не рассмотрен Палатой представителей», – сказал Мясникович.
Руководитель НАНБ обратил внимание сенаторов на три крупных блока вопроса, требующих законодательного обеспечения.
Первый – инновационно-технологический. Он касается определения приоритетов, формирования и процедуры согласования новых инновационных проектов. «Практически всегда чиновнику выгодно завалить предложение, чем его поддержать. В первом случае никто не несет никакой ответственности. Решение не принято – значит, и спросить не с кого. В то время как поддержка проекта – это риск и ответственность за конкретный результат. Таким образом, практика согласования, которая успешно прижилась, по своей сути является антиинновационной», – отметил Мясникович.
Второй блок – организационно-экономический. По словам главы НАНБ, есть ситуации, например, когда готовится к подписанию зарубежный контракт, сразу появляются контролеры «в погонах и без». Их интересует, почему этот контракт стоит столько-то, в то время как им кажется, что он должен стоить больше. Начинаются следственные действия: «В результате никто не хочет рисковать, появляется мелкотемье», – сказал председатель президиума академии.
Третий блок – финансовый. Мясникович констатировал, что сегодня в стране не создано реальных стимулов для инновационной деятельности как для отечественных, так и для зарубежных субъектов.
В 2009 г. НАН – в дополнение к существующему Парку высоких технологий (ПВТ) – предложила создать Парк передовых технологий (ППТ). Его эффективность прогнозируется на уровне USD200 млн. в год с долей экспорта около 90%. Дело в том, что ПВТ работает в основном в сфере информационно-телекоммуникационных технологий, в то время как на базе ППТ предлагается сконцентрировать высокотехнологичный сектор экономики на базе лазерно-оптических и электронных технологий.
Выступая 5 ноября 2009 г. на белорусско-итальянском экономическом форуме в Минске, Мясникович сообщил, что основу ППТ составят НПО «Интеграл», ГНПО точного машиностроения «Планар», ПРУП «Завод «Электронмаш», а также предприятия, которые «занимаются светодиодной тематикой». Сенаторам же глава НАН Беларуси сообщил, что в настоящее время светодиодное производство создается в самой Академии. Оно позволит обеспечить выпуск продукции на экспорт на сумму более USD50 млн. и импортозамещение на сумму примерно USD75 млн.
Что могут означать эти вполне справедливые филиппики влиятельного администратора? Только следующее: счет пошел уже на самые минимальные годы. Сегодня уже нет возможности выезжать за счет «кремлевского чека» и благодаря инерции существования советской белорусской науки в качестве органичного фрагмента («плоть от плоти») самодостаточной науки сталинского СССР.
Либо наша страна откажется от притязаний на обладание индустрией «передовой науки», ликвидировав академические структуры как «класс» (и это будет – как минимум – честно перед собой), либо белорусская держава обязана радикально реформировать собственные научные институции, сохранив лишь те их фрагменты, которые реально пригодятся в среднесрочной перспективе. Но для реализации этой задачи необходимо четкое понимание того, с кем, зачем, на каких условиях и ценой каких издержек готова блокироваться Беларусь.
Этой работой сегодня не занимаются ни ученые, ни политики: нельзя же всерьез относиться к тому, что на докторские степени считают себя вправе претендовать специалисты, всерьез допускающие возможность «позиционирования» РБ в статусе основополагающего «шарнира» между Китаем и Западом.
Дороги, выбираемые молодыми кадрами [3]
Согласно экспертным оценкам, главные причины неуклонного старения научных кадров Беларуси, а также снижения эффективности их деятельности можно свести к следующему:
1) Выпадение (во многом необратимое) научных исследований РБ – на протяжении последних 20 лет – не только из «мейнстрима» мировой науки, но и из мало-мальски приемлемого уровня практически-прикладной реализации хотя бы осуществленных научных достижений.
2) Беспрецедентно низкие зарплаты всей области «науки и научного обслуживания» (как этот сектор интеллектуальной жизни официально именуется).
3) Предельная заформализованность критериев научного роста (особенно в области обретения научных степеней и званий).
1. Президент страны постоянно призывает научную общественность ориентироваться на «конкретные результаты»: удобно-однобокая трактовка этого тезиса белорусской ВАК приводит к тому, что защитить диссертацию по, например, французской или русской философии и литературе (скажем прямо, пока более соответствующим глобальным трэндам мировой культуры) весьма затруднительно. В подавляющем большинстве случаев аспиранту приходится обосновывать неотъемлемую связь собственного исследования с повышением то ли привесов, то ли надоев, то ли хотя бы с ростом эффективности «государственной идеологии» РБ (которой – как отметил Лукашенко в президентском Послании 2010 года – на сегодняшний день отсутствует как таковая).
Так, по оптимистичным утверждениям Госкомитета по науке и технологиям [2], в стране наблюдается положительная динамика в развитии национальной системы интеллектуальной собственности. В 2009 г. в государственном регистре было зарегистрировано 1297 патентов на изобретения (рост к 2008 г. на 4%), 965 патентов на полезные модели (+12%), 230 патентов на промышленные образцы (+17%).
По словам директора Республиканского центра трансфера технологий А. Успенского [3], «доход, например, Германии от экспорта лицензий и патентов оценивается в 520 млрд. долларов в год. Если разделить эту сумма на число жителей Германии, то мы получим, что на каждого жителя Германии доход от продажи лицензий патентов составляет USD 6100. В США этот показатель составляет USD 3200, в Японии – USD 3100, в России – USD 750, в Беларуси – USD 30 долларов. Это показывает, как мы распоряжаемся своей интеллектуальной собственностью».
Специалист отмечает, что в США коммерческого успеха достигают примерно 30% технологий, в странах ЕС – 20%, в странах СНГ – около 3%. «Если говорить о Беларуси, то торговать интеллектуальной собственностью мешает, прежде всего, законодательство, которое не стимулирует развитие инновационного предпринимательства».
По словам А.Успенского, в мире существует несколько моделей прав на интеллектуальную собственность, которая разрабатывается за счет средств бюджета. Самая перспективная модель – это когда права на разработанный интеллектуальный продукт принадлежат организации, которая осуществляет разработки. По ней работают США, Япония, Великобритания. Преимущество этой модели в том, что организация, которой принадлежат права на технологию, сама занимается коммерциализацией, так как заинтересована в этом процессе.
Вторая схема – это когда права на разработанный интеллектуальный продукт принадлежат государству. По этой схеме работает Беларусь: «… в этой модели есть недостатки. Например, в США любое малое частное предприятие может получить технологию, разработанную за счет бюджета, бесплатно. Если технология не приносит дохода, значит, предприятие ничего не платит. Если она стала приносить доход, предприятие делает определенные отчисления на счет разработчика.
В Беларуси технология, разработанная за счет бюджета, может быть передана бесплатно только государственным предприятиям. Частные предприятия или смешанной формы собственности должны за нее платить примерно столько, сколько денег было затрачено на разработку технологии».
«Новые технологии должны приносить пользу, открывать новые возможности для производства конкурентоспособной продукции, способствовать улучшению качество жизни. Поэтому здесь государство должно делать ставку на малый и средний бизнес, который более инициативен. Необходимо изменить условия продажи бизнесу технологий, разработанных за счет бюджета», – считает Успенский.
Он подчеркивает, что за рубежом крупные компании всегда поддерживают малые и средние инновационные фирмы, которые проводят в интересах крупных фирм перспективные исследования.
«В Южной Корее 99% фирм относятся к малым и средним предприятиям, на которых работает 88% всей рабочей силы. И бизнес получает хорошую финансовую помощь. Например, годовой оборот некоммерческой государственной Корейской корпорация малого и среднего бизнеса – около 8 млрд. долларов. Так вот из них 6 млрд. долларов выделяются непосредственно малым и средним предприятиям на поддержку освоения новых технологий и выпуска перспективной продукции».
Наиболее адекватная версия объяснения столь незавидного положения вещей заключается в следующем: в Беларуси до сих пор – и вина здесь исключительно ложится на экономическое и политическое руководство страны – не существует четко отстроенной концепции отношения к национальному предпринимательскому сообществу. Точнее: судя по последним инициативам руководства республики, все без исключения юридические и экономические льготы при инвестировании в местное народное хозяйство РБ получат исключительно «нездешние» бизнесмены. Поскольку сегодня уже не существует мелких авантюристов, занимающихся зарубежной экспансией по собственной инициативе, на свой страх и риск, постольку остается лишь предполагать, в чьих именно интересах на протяжении 15 лет здесь уничтожалась национальная буржуазия – в интересах даже не компрадорского, а откровенно иноземного капитала. Местные состоятельные кадры с самого старта суверенитета откровенно никого не интересовали: судя по всему, изначально это был российский проект, сейчас же инициативу довольно ожидаемо перехватили их «западные смежники».
2. Известно, что аспирант получает ежемесячную стипендию в размере порядка 460 – 480 тысяч рублей (примерно USD150-160). В случае успешной защиты диссертации его оклад составит порядка USD200.
В 2010 г. на науку обещали направить Br 530 млрд вместо Br 460, выделенных в 2009 г. Что это означает? Исключительно то, что относительно нормальные зарплаты гарантированы лишь тем, кто участвует в тематиках, финансируемых по хозяйственным договорам (т.е. по заказам предприятий научным институтам).
Министр образования Радьков 29 января 2010 г. на заседании итоговой коллегии Министерства образования заявил [2]: среднемесячная заработная плата профессорско-преподавательского состава в декабре 2009 г. составила Br 1 млн 801, 6 тыс, или 151, 6% от уровня в промышленности.
Доход «чистого» профессора Белгосуниверситета – со всеми накрутками (за докторскую степень, за профессорское звание, факультетские и вузовские премиальные) – принципиально не дотягивает до данной цифири: пусть это жизнеутверждающее заявление остается в качестве бесплатного актива этого – не сомневаемся – ответственного чиновника.
В итоге, по данным Центра мониторинга миграции научных и научно-педагогических кадров НАН [4], по сравнению с 2002 г. общая численность эмигрантов-ученых из НАН в 2008 и в начале 2009 гг. снизилась более чем в 2 раза. Эту тенденцию можно интерпретировать по-разному: например, все, кто мог, уже выехали (или – наоборот – оставшимся начали платить запредельные зарплаты). Но – одновременно – даже в кризис возросло число «эмигрантов» среди научных сотрудников, не имеющих ученой степени. А вот эта позиция не допускает неоднозначных толкований. Молодежь в нынешних условиях не видит перспективы карьерного роста.
3. Любой незаинтересованный наблюдатель вполне объективно подтвердит: в «застойном» Советском Союзе защита кандидатской и докторской диссертации было, безусловно, более простым делом, нежели аналогичная процедура в «сильной и процветающей» Беларуси, взявшейся, по-видимому, задавать тон и в области аттестации научных кадров. Результат налицо:
в 2005 г. Высшей аттестационной комиссией было присуждено 116 степеней доктора наук. А в 2006 г. (когда были утверждены новые требования к соискателям кандидатских и докторских диссертаций) только 44 претендента смогли доказать, что научная новизна их работ соответствует ученой степени доктора наук. В 2007 и 2008 гг. степень доктора наук ВАК присуждала 53 соискателям, в 2009 г. число докторов наук в Беларуси приросло 51 человеком. В срок аспирантуры защищаются 2% (!) ее выпускников. И это в условиях буквального вымирания научных кадров высшей квалификации.
При этом отметим: сегодня оклад доктора наук с профессорским аттестатом отнюдь не гарантирует высочайшего пожизненного пенсиона (при Сталине, например, профессор получал порядка 10 000 рублей ежемесячно, рядовой прокурор на процессе – в районе 800 – 1000 рублей). Отношение к кадрам высшей квалификации в государстве, всерьез думавшем развивать науку и высшее образование, и в современной Беларуси – налицо.
Отметим также и такой парадокс: в недавнем «специальном» письме белорусской ВАК соискатели «под роспись» обязуются не допускать плагиата в своих работах. Но при этом попытки научной общественности России предъявить белорусским коллегам претензии по поводу списанных текстов [5] пока не увенчиваются успехом, ответный аргумент приводился, в частности, такой: «… мы у вас только диссертацию украли, а вы у нас целую вертикаль власти».
Здесь правомерно сделать такой вывод: крайне важно осмыслить то, представители каких именно наук и специальностей нужны стране, какие научные кадры предпочтительнее импортировать, а о подготовке каких специалистов вообще необходимо навсегда забыть.
ЛИТЕРАТУРА
1. СБ. Беларусь сегодня. – 20 апреля 2010 г.
2. Официальная информация.
3. Naviny.by. 3.03.2010.
4. СБ. Беларусь сегодня. – 20 октября 2009 г.
5. Соловьев В. Эффект плагиатора // Пушкин. Русский журнал. – 2009. – № 4. Также см. материалы соответствующего интернет-форума с сайта «russ.ru».
Александр Грицанов, Агентство политической экспертизы BISS